http://expert.ru/russian_reporter/2014/27/kosmos-u-morya/media/242671/#anchor-1Космос у моря
Что мешает крымским ученым заглянуть в черные дыры и найти обитаемые планеты«Космос открывали из Крыма» — так говорят о полуострове, вспоминая расцвет советской астрофизики и космонавтики. Здесь трудились академики Королев и Келдыш, были установлены первые в мире мощнейшие радиотелескопы, с которых позже сделали уникальные снимки поверхности Луны, Венеры и Марса. Расцвет давно позади, сейчас время перерождения. На что оно больше похоже — на Ренессанс или мрачное Средневековье, — выяснял корреспондент «Русского репортера»— Зачем тебе этот космос, пойдем на море! — встречает меня охранник у главных ворот Крымской астрофизической обсерватории, расположенной прямо на берегу Черного моря в поселке Симеиз. За воротами невысокое здание, где сидят сотрудники обсерватории, и локатор РТ-22 — ее ключевая установка, радиотелескоп с тарелкой диаметром 22 метра. Он стоит неподвижно и выглядит завораживающе. А слева — близко-близко и правда так маняще — шумят волны.
Айфон и черные дыры
— Вот смотри, эта часть расположена здесь, понимаешь?
— Ну.
— Получается, нам надо соединить вот эти две точки. Тогда будет связь.
— А в прошлый раз почему контакт не произошел?
— Не знаю. Но давай попробуем сейчас этот способ и потом обсудим, если что.
В кабинете заместителя директора по научной работе обсерватории доктора физико-математических наук Александра Вольвача происходит какой-то спор. Замдиректора и пожилой сотрудник внимательно смотрят в монитор и что-то друг другу доказывают. По обрывкам фраз и градусу напряжения догадываюсь: дело серьезное. Может быть, они настраивают коммуникацию с орбитальными спутниками или другими радиотелескопами. Тихонько стучусь. Вольвач и его седой коллега отрываются от экрана.
— Ну, я пошел, — быстро поднимается старичок и кивает мне в знак приветствия. — В общем, договорились. Возьмем другой кусок провода… зачистим там чуть-чуть, припаяем к этому и посмотрим, заработает ли, — он трясет проводком от зарядного устройства для айфона, и я наконец понимаю, чему было посвящено их напряженное обсуждение. Пожилой сотрудник улыбается и исчезает из кабинета.
— Вы спорили, как чинится провод, что ли? — наглею прямо с порога, но иначе догадку нельзя будет ни подтвердить, ни опровергнуть.
— Да-а. Ну, в общем, да, — откашлявшись и поправив какие-то бумажки на столе, деловым и одновременно каким-то виноватым тоном признается Вольвач.
— А я тут уже нафантазировала. Думала, вы там связь со спутниками устанавливаете или еще что-то…
— В Крыму сейчас переходный период. Все висит: бабушки висят — ждут повышения пенсий, мы висим, наука в целом висит. Вот поэтому такими делами и занимаемся — проводки всякие ковыряем.
— Серьезно? И больше ничего не делаете? — пытаюсь я нащупать хоть что-то живое.
— На самом деле бездействие нынешнее можно назвать перерывом, — пробуждается Вольвач. — А так мы буквально на днях встречаемся с коллегами, чтобы обсудить текущие дела по проекту ГЛОНАСС. Для того чтобы эта спутниковая навигационная система работала без сбоев в любых погодных условиях и с максимальной точностью, наш телескоп РТ-22 стабилизирует сигнал спутников — усиливает их чувствительность на несколько порядков. Еще мы участвуем в проектах, связанных с орбитальным радиотелескопом «Радиоастрон», и подключаемся к работе с космической обсерваторией «Миллиметрон», которая будет запущена в 2016 году. «Радиоастрон» — часть наземно-космической системы, то есть выполнять свои задачи он может только в связке с радиотелескопами, расположенными на Земле. А занимается вся эта система изучением гравитационного поля Земли и черными дырами.
— Чем именно помогают обсерватория и РТ-22 этому проекту? И какие еще крымские радиотелескопы в этом задействованы?
— Наш телескоп слишком маленький и малочувствительный, чтобы принимать прямое участие в создании наземно-космической сети. Но мы постоянно тестируем связь между большими наземными телескопами и отрабатываем новые технологии ее улучшения. А вот знаменитый крымский радиотелескоп РТ-70 — здоровенная такая дура, локатор с тарелкой в половину футбольного поля, — погружаясь в рассказ о настоящей работе, Вольвач веселеет на глазах. — Вот представьте, гугл-карты делают со спутников, очень мощных и чувствительных: они из космоса фотографируют так, что можно разглядеть не только конкретный город с очертаниями улиц, но и их планировку — как и где расположены дома, — и даже временные киоски. А теперь вернемся к РТ-70 и «Радиоастрону». Эта крымская тарелка вместе с другими такими же мощными тарелками, находящимися в России и за рубежом, усиливает сигнал орбитального телескопа настолько, что он способен не просто план города сверху составить, а из космоса распознать малюсенькую ракушку, которая лежит на дне моря. Так вот, при помощи этой наземно-космической сети, создающей супермощный сигнал, астрофизики смогут прямо-таки прощупать внутренности черных дыр и узнать, как они устроены.
Предсказатели землетрясений
— Через несколько миллионов лет сапожок Италии может оторваться и превратиться в остров, плавающий в Средиземном море, от Крыма тоже может отвалиться кусок и стать независимым островом, — смеется Вольвач. — Это геодинамика. Ме-е-едленное, но непрекращающееся изменение поверхности Земли, смещение тектонических плит. Все это мы тоже отслеживаем при помощи РТ-22. Обсерватория участвует во всемирной программе «Геодинамика». В нее тоже входят радиотелескопы со всего мира, которые вместе составляют сеть для мониторинга подвижности земной коры. Наши телескопы способны улавливать мельчайшие колебания и сдвиги.
— Получается, вы можете предсказывать землетрясения или цунами?
— Так это и есть наша главная задача. Я хоть и начал с глобальных вещей о том, как перекроится Земля через много-много лет, но цель нашей работы не прогнозы составлять, а предупреждать об актуальных опасностях, предвидеть разрушительные землетрясения за недели или месяцы. Перемещение земной коры происходит постоянно, но никто на планете эти изменения не видит. Однако мы регулярно сталкиваемся с побочным эффектом этого движения литосферных плит — стихийными бедствиями. Поэтому в приоритете, естественно, не построение долгосрочной картины, а предугадывание внезапных катаклизмов.
— А небесные тела, которые несутся на Землю, вы отслеживаете? Почему, например, ваши установки не увидели приближение Челябинского метеорита?
— Его можно было увидеть, если бы все радиотелескопы в мире круглосуточно работали в связке и полностью зондировали космическое пространство на расстоянии нескольких сотен километров от Земли. Если бы каждая точка этого пространства единовременно и постоянно просматривалась, о приближении метеорита обязательно узнали бы, — Вольвач рисует на листке картинку: куча наземных локаторов с закинутым в небо огромным неводом.
— То есть когда на Россию что-то летело, все ее телескопы смотрели в другую сторону?
— Типа того, все занимались своими исследованиями: кто-то изучал акваторию Марса, кто-то галактику Сомбреро. Хотя какие-то американские астрономы говорили, что заметили метеорит, летящий на Россию, — улыбнулся Александр. — И ничего русским не сказали…
— Ситуацию можно изменить? Наладить такой же постоянный мониторинг, как и для предсказания землетрясений в проекте «Геодинамика»?
— Это непросто: масштабы значительнее, но можно. На самом деле в некоторых странах действует национальная система защиты от астероидов, комет и других небесных тел. В США есть радиолокаторы и радары, которые могут предупредить, что через день, например, на какой-нибудь штат грохнется с неба огромный камень. А в России и на Украине такого нет. Создание такой системы для всего мира — это вопрос кооперации разных стран, которая, как мне кажется, в настоящий момент сильно нарушена из-за революции на Украине.
«Служба Солнца» и привет из космоса
Вольвач подходит к окну, из которого видны море и большие белые шары на границе обсерватории и пляжа.
— А это установки нашей «Службы Солнца», — показывает он на шары-купола, под которыми от дождя и сильного ветра скрыты антенны, следящие за вспышками на Солнце. — Пойдемте на улицу.
Мы поднимаемся на купол. Его тонкие стенки сделаны из какого-то полимерного сплава, пропускающего радиоизлучение.
— Это еще одно направление нашей прикладной работы. Помимо фундаментальных исследований по изучению дальних звезд и планет мы исследуем свойства и поведение нашей ближайшей звезды — Солнца. Мы видим малейшие изменения, которые происходят на нем, вспышки, выбросы плазмы. Понимать, как ведет себя наша звезда в каждый конкретный момент, важно для управления космическими аппаратами — например, чтоб солнечные бури не создавали помех при запуске и отладке работы какого-то спутника, — поясняет Александр и со смущением добавляет: — Только вот иногда к нам с коммерческими предложениями пристают.
— Кто и что предлагает?
— В Крыму все заработать на ровном месте стараются. Нам предлагали составлять астрологические прогнозы, гороскопы, календарь солнечных бурь, лунный календарь для садоводов, какие-то тренинги проводить. Задумка в том, что мы вроде как смотрим на планеты и выдаем официально заверенные бумажки, что сегодня Сатурн не в настроении, а значит, судьба тех людей, у кого эта планета покровительница, сложится не очень хорошо. Но мы, конечно, отказались.
— От такого метода обогащения отказались… А примеру коллег из Центра дальней космической связи в Евпатории не следовали? Они при помощи радиотелескопа РТ-70 в девяностые и начале нулевых за деньги послания инопланетянам отправляли. Это даже на науку чем-то смахивает…
— Нет-нет, мы в таком не участвуем, — отмахивается Александр. — Ну что тут научного? Да. Посылали они сигналы на ближайшие экзопланеты — ответа-то не было. Я не отрицаю, что инопланетяне нашей формы жизни или какой-то совсем иной где-то точно есть. Мы при помощи РТ-22 тоже исследовали ближайшие к нам планеты, похожие на Землю. Но вряд ли мы с этими существами когда-нибудь свяжемся. Хотя вон «Радиоастрон» недавно зафиксировал сигнал с какой-то планеты, на которую в 2005 году отправляли послание из Евпатории.
— Ого! И что ответили евпаторийцам инопланетяне?
— Да ничего. Орбитальный телескоп зафиксировал какой-то спектр непонятный у этой планеты. Но ученые пока не могут точно объяснить, что это было. И сходятся во мнении, что это какое-то природное явление, обычное для этой планеты.
Телескоп с нудистами
Мы заходим в аппаратную — комнату, откуда управляют всеми установками обсерватории. И где автоматически обсчитываются результаты исследований. Вольвач проходит мимо самописца — такие же приборы, только поменьше, есть на всех самолетах, боль-ших морских и речных суднах: с их помощью можно вычислить и понять причину малейшего сбоя в навигации. Много аппаратов, похожих на высокие холодильники, усеянные мерцающими лампочками, окошками с цифрами и проводками, повсюду наляпаны наклейки NASA. Александр проходит мимо них, кладет руку на неведомый прибор и с удовлетворением произносит:
— А это сверхточные часы
— Атомные?
— Ну да. Без них работа наших установок была бы практически интуитивна. Без них невозможно управлять космическими аппаратами, навигаторами, отслеживать движение спутников, — Вольвач хлопает по крышке железного ящика и спрашивает:
— Хотите РТ-22 покрутить?
Раздумывала я не больше сотых долей секунды, это подтвердили бы и атомные часы:
— Никогда раньше не крутила такую большую штуку. Не откажусь.
— Отлично! Сейчас выровняем телескоп по горизонту. А потом вообще на него залезем.
Вольвач усаживает меня на стул и дает журнал, в который сотрудники обсерватории записывают любое изменение фокуса РТ-22.
— Так, пишите: «Пост принял корреспондент…» Дальше сами знаете. Точка. Ниже ставьте время и пишите: «Равнение на горизонт». А теперь тыкайте вот эту кнопку, — Александр ставит мой палец на клавиатуру компьютера.
Я нажимаю клавишу. Белые цифры на черном мониторе быстро сменяют друг друга. Запущен какой-то процесс…
— Взгляните, что вы натворили! — зовет меня из соседней комнаты Вольвач. В окно я вижу, как большущая тарелка с еле слышным гудением разворачивается в сторону моря. У меня перехватывает дыхание — одним движением пальца я привела в действие прибор в несколько сотен тонн, который может увидеть в мельчайших подробностях, как обстоят дела на поверхности Марса или Венеры.
— Ну что, заберемся на него? — прерывает ход моих мыслей Вольвач.
И вот мы уже стоим у основания телескопа высотой с пятиэтажный дом. Огромная тарелка приняла заданное положение и застыла. Мимо нас, покачивая бедрами, проходит женщина в открытом купальнике, сланцах и с полотенцем на плече.
— Это кто-то из ваших сотрудников идет купаться? — спрашиваю полушепотом.
Вольвач отворачивается от дамочки, удаляющейся в сторону другого локатора, и, пытаясь напустить на себя строгий вид, злобно шипит:
— Нет, это отдыхающие.
— Так территория же закрытая…
— Она только у ворот вроде как закрытая, и то проходят все подряд… А вокруг установок в заборах куча дырок. Пляж рядом — людям лень обходить обсерваторию, вот они путь и сокращают, ходят мимо телескопов. Говорят, тут еще пляж нудистов недалеко — ладно, они через нас не ходят.
Война или бардак
Внутри рефлектора — тарелки радиотелескопа — чувствуешь себя словно на космической станции: кругом пучки толстых кабелей, отсеки с тесными проходами, в фокусе телескопа принимающая радиосигнал установка. Только невесомости не хватает.
— Евпаторийский РТ-70 — похожая вещь, ну, втрое больше, как понимаете. Но вас на него не пустят. Сейчас он вроде бы перешел в ведение Министерства обороны России, и большинство научных сотрудников оттуда поувольняли. Кто-то в Киев уехал, кто-то в Россию, кто-то здесь остался и сейчас в подвешенном состоянии, — Вольвач вылезает из рефлектора и спрыгивает на металлическую площадку. — У меня много знакомых там работало.
— И что Минобороны будет делать с РТ-70? — я тоже спускаюсь на площадку и хватаюсь за перила.
— Не знаю, пока ничего. Там два месяца уже все стоит.
— А что вообще можно делать с помощью этого телескопа? Зачем он военным? Беспилотники шпионские отслеживать, спутники?
— Вполне возможно. Посильная задача для РТ-70. Он как-то нашел по радиосигналу грузовой корабль «Фаина», который угнали сомалийские пираты, кажется, в Аравийском море. А вот как противоракетная установка такой радиотелескоп бесполезен. Потому что он просто не успеет зафиксировать запуск ракеты. Для таких объектов, как ракеты с боеголовками, применяются принципиально другие технологии слежения.
Мы спускаемся. Прямо под телескопом снова дефилирует пара отдыхающих — две девушки в мини-бикини.
— Получается, научная работа РТ-70 с тем же «Радиоастроном» будет остановлена, если телескоп останется у Минобороны? Да и вообще любая научно-практическая деятельность крымского Центра дальней космической связи закончится, если его не передадут Российской академии наук?
— Скорее всего, да. Сейчас решается вопрос о статусе нашей обсерватории. Приезжал Олег Остапенко из Роскосмоса, люди из Федерального агентства научных организаций, которое сейчас имуществом РАН занимается. Но пока никакой ясности. Может, нас тоже оборонке отдадут… Хотелось бы, конечно, в РАН.
— Получается, сейчас оборона приоритетнее науки. Причем настолько, что от астрофизики, прикладной и фундаментальной, решили отказаться вовсе…
— Ну, не знаю, может, к войне они готовятся. Непонятно. Про войну никто не говорит. Нельзя. Но зачем-то телескопы отбирают. Хотя у меня есть ощущение, что все это просто бардак! Например, вон там, перед тарелкой нашей, ставят в воде огромный кран, при помощи которого будут мидий ловить в промышленных масштабах, — Вольвач показывает на недостроенную металлическую конструкцию, торчащую примерно в 50 метрах от берега. — А кран этот — жуткая помеха для любого чувствительного радиооборудования. К кому мне идти жаловаться, чтоб его убрали? Местные чиновники не слышат. Может, Путину писать? Получается, властям не пофиг на мидий — деликатесы жрать хотят — и наплевать, что из-за этого долбаного крана мы не сможем засечь какой-нибудь опасный астероид. Который будет лететь прямиком на Землю и грохнется тут.
Радиотелескоп РТ-22 в Крымской обсерватории рядом с поселком Симеиз
Под куполами установки, исследующие активность Солнца
Александр Вольвач рядом с атомными часами
РТ-70 — самый большой и мощный радиотелескоп в Крыму
