Конечно, не все журналы столь рьяно рвутся в новообразованный рынок. И если вы не хотите просто так расставаться со своими кровными, или внутри вас обострилось чувство справедливости — множество журналов могут принять ваши статьи бесплатно. Однако рецензирование рукописей в таких изданиях может занимать от 5 до 8 месяцев, а публикация от года до полутора. Сама по себе тщательная подготовка и рецензирование научного текста — явление вполне естественное. Однако, в условиях постоянной отчетности (как перед фондами, так и перед институтами / университетами) такая медлительность создает большие трудности.
Вторая крупная проблема, связанная со Scopus и WoS заключается в характере публикуемого материала. Разумеется, ни для кого не станет откровением наличие вторичного, халтурного или откровенно заимствованного материала в отечественных гуманитарных журналах. Однако вхождение издания в западные базы цитирование подается фондами и руководством вузов и институтов как некая гарантия качества. На самом деле такая позиция часто оказывается далека от реальности, т.к. многие журналы Scopus и WoS не имеют принципиально более высоких критериев содержательного отбора, чем остальные (хотя, надо отдать должное, не скатываются до публикаций плагиата и лучше следят за правилами оформления). А в тех, что публикуют авторов за деньги, научное рецензирование, по всей видимости, и вовсе отсутствует. Так что качество публикаций зависит в большей степени от добросовестности автора.
Но не Scopus’ом единым. Публикации во многих журналах списка ВАК (Высшей аттестационной комиссии) и РИНЦ (Российского индекс научного цитирования) также не бесплатны, хотя и менее ощутимо бьют по карману исследователя. В такие издания придется отдать «смешные» 7-15 тысяч. Особенно в этом преуспевает целая серия электронных журналов, объединенных издательством «Notabene», которое предлагает оформить публикацию за 72 часа[9]. При этом, заверяют издатели, скорость не влияет на качество проверки текстов. На что идут требуемые с ученого 12-15 тыс. (в зависимости от срока публикации) понять сложно. У журналов нет бумажной версии, статьи не редактируются, размещением текста на сайт фактически занимается сам автор, заполняя специальную форму — после одобрения статья просто появляется на сайте в соответствующем разделе. Рецензирование и проверка на антиплагиат, если им действительно занимаются, не могут обходиться так дорого. Так что «Notabene» - это чистая коммерция.
Очевидно, что наличие элиты в виде журналов из Scopus и WoS порождает своего рода расслоение в среде научных журналов. Те, что не могут или не стремятся туда попасть, все более халатно относятся не только к качеству, но и к самому оформлению публикуемых статей.
Но вернемся к теме возможного дополнительного дохода ученых. Как мы отмечали, помимо грантов исследователь может претендовать и на премии, выдаваемые университетом или институтом за выполнение научных показателей — публикации статей, монографий, руководство грантами и т.д. В последнее время большое распространение получила балльная система — за каждый интеллектуальный продукт начисляется определенное количество баллов. Но сколько будет стоит каждый балл при конвертации в рубли никто заранее не знает, поэтому планировать свои расходы наперед крайне затруднительно. Иногда сложности добавляет само руководство вуза или научного института. Известны случаи, когда высокие премии, выделяемые на отдел или факультет, сохранялись только при повышении показателей. Т.е. если сотрудники условного факультета за условный апрель подготовили 50 условных статей, то для сохранения размера премии в мае потребуется минимум 51 статья. При этом другой факультет может публиковать в разы меньше статей, но сохранять поступательные показатели (например, 5 статей в апреле и 6 в мае), получая при этом сопоставимые суммы на премии.
Но и премии не позволяют доходам большинства ученых дотянуться до планки майских указов. Поэтому жалоба научной сотрудницы из Новосибирска Путину на заработную плату в 25 тысяч не стала откровением для ученого сообщества[10]. Такая ставка является нормой даже в столичных городах. И этот не тот случай, когда стоит винить руководство институтов — денег на обещанные Путиным зарплаты часто просто нет. Так что институты стали одной из жертв правительственного популизма, обостряющегося в периоды до и после выборов.
* * *
Так, среднестатистический ученый, не занимающий руководящих должностей и не работающий в немногих зажиточных вузах, лишен какой-либо возможности иметь удовлетворительный и стабильный доход при существующей системе премий и грантов. Гранты были бы куда более уместны не вместо зарплаты, а вместе с ней, т.е. как помощь в исследовательской деятельности, направленная на закупку оборудования, проведение опытов, экспедиций, командировок и т.д. На деле же грантовая поддержка по существу подменяет ученым нормальную заработную плату, которой явно не хватает на всех и которую приходится делить путем конкуренции. Тем более, нужно учитывать, что грант часто является дополнительной нагрузкой, идущей сверх существующих обязанностей. В особенности эта нагрузка ощутима для тех, кто помимо собственно научных изысканий занимается еще и преподавательской работой, объем которой постоянно растет. Все эти перемены происходят на фоне фактически полной ликвидации постоянных ставок и перехода на систему краткосрочных (3-5 лет) контрактов, что делает положение ученого еще более уязвимым.
Но и подобные возможности дополнительного дохода постепенно сокращаются. В марте этого года был отменен самый массовый конкурс РФФИ, являвшийся подспорьем для тысяч отечественных ученых[11]. Нечто подобное в апреле возродили в РНФ, однако значительно было сокращено количество участников заявки — с 4 до 10 человек; при этом победившие проекты начнут финансироваться только в 2022 г., т.е. целый грантовый год, потерянный из-за устроенных министерством образования перестановок ученым никто не вернет. Как нетрудно догадаться, главная задача подобных реформ — это финансовая оптимизация, происходящая, как правило, за счет сокращения поддержки гуманитарных дисциплин.
«Скепсис» неоднократно публиковал материал о периферийном положении, занимаемом Россией в ее постсоветской современности. Отечественные реформы ярко показывают, что периферийность проявляется не только в особенностях социально-экономического уклада, но и в вопросах образования и науки. Разумеется, стремление развернуть науку «на запад», сделать доступными результаты трудов российских ученых широкому кругу заграничных специалистов само по себе не вызывает отторжения. Однако на деле подобная политика приводит к тому, что «западное» само по себе становится мерилом качества для российских ученых. Публикация в журналах из упомянутых систем Web of Science и Scopus приобретает самоценность в независимости от реальной значимости статьи и ее научного вклада. Такие тексты, к примеру, дают больше премиальных баллов, чем монографии, которые в отличие от статей часто являются результатом многолетнего труда ученого. Реальная научная ценность исследований уходит на второй план. «Мы сами себя вписываем в логику догоняющего развития, потому что наши комплексы по отношению к Западу не дают нам вести себя иначе. Мы верим, что только его, Запада, представители в состоянии правильно оценить наш научный труд, так же как убеждены, что пути развития можно исключительно лишь заимствовать у Запада, игнорируя все исторические и культурные факторы, которые обусловливают местную специфику»[12] — слова, написанные по отношению к современной польской науке, справедливы и для наших периферийных реалий.
Очередным проявлением провинциальности российской науки стали новые правила о присвоении ученых степеней. Теперь получить научную степень можно на основании серии статей и научного доклада. Подобная практика не нова, она в разных формах существовала до революции и наиболее активно применялась в 1930-х гг. Однако особенность новых правил состоит в том, что учитываются только статьи из Web of Science и Scopus. При этом требуемое количество таких трудов (50 — для гуманитарных специальностей, 30 — для остальных) имеют буквально единицы ученых, уже обладающих степенью — что делает подобную меру фактически бессмысленной. Хотя вероятно, она создаст еще больший спрос на платные публикации, т.к. уже сейчас, «западные» статьи требуются в ряде вузов для занятия должностей доцентов и профессоров, так что спрос на платные публикации всегда найдется. А факт существования краткосрочных контрактов обеспечит сохранение этой потребности.
Подобная ориентации науки могла быть оправдана если бы не хватало своих интеллектуальных и организационных ресурсов. Но это не так. Например, созданный в РФ Российский индекс научного цитирования — это удобная и незаменимая библиографическая база данных, позволяющая искать как современные публикации, так и старые статьи, начиная с 1900 г. По своему удобству и количеству текстов в открытом доступе она во многом превосходит Scopus. Однако и РИНЦ создавался не только ради удобства ученых. Его владельцем является ООО, которое получает солидный доход за размещение журнал в систему цитирования, а также за предоставление платного доступа к ряду изданий. «Сумма доходов в 2020 году составила 224 497 000 рублей при расходах в размере 163 187 000, принеся тем самым очень даже неплохую прибыль (кому и как она распределяется — на этот вопрос владельцы ООО не распространяются). Причем доходы растут, несмотря на пандемию. Доходы за 2019 год были 187 861 000 руб. при расходах 167 653 000 руб.»[13].
Создатели Scopus, строго говоря, тоже не связаны напрямую с наукой. Им владеет одно из крупнейших мировых издательств «Elsevier», основанное в Нидерландах в 1880 г. Это издательство (в числе прочих подобных) прославилось кабальными условиями договоров авторского права и огромными прибылями, получаемых, как от реализации этих прав, так и от продаж электронных баз данных научных журналов, приобрести которые в состоянии только крупнейшие университеты. «Прибыли в этом бизнесе колоссальные: в прошлом {2008} году, например, рентабельность «Elsevier» составила 36% (724 миллиона фунта стерлингов из 2 миллиардов дохода)»[14].
Таким образом, вместо реального налаживания устройства науки, ужесточения контроля над научными журналами, создания собственного круга престижных изданий, достойной оплаты труда ученых наши власти занимаются калькированием западных систем. В этих условиях, между «западным» и «качественным» ставится знак равенства, который должен автоматически поднимать ценность публикации вне зависимости от ее реального наполнения. Однако ни Scopus, ни WoS, ни конкурентный грант не защитят науку от халтуры.
Возлагать всю вину за состояние науки исключительно на правительство или руководство университетов и институтов было бы неправильно: ведь наличие угнетателя предполагает согласие угнетенного. Само научное сообщество не смогло оказать сколь-нибудь внятное сопротивление реформам, или хотя бы выразить коллективное недоверие осуществляемым переменам. В целом конформистское поведение или сервильное отношение к начальству, наследованные от позднесоветской эпохи, не позволяют существующему недовольству вылиться во что-то большее нежели корпоративные пересуды. Более того, часть либерально настроенных ученых, наоборот, приветствуют реальные и мнимые конкурентные начала в устройстве науки. А потому дальнейшая коммерциализация и «грантовизация» вряд ли встретят какие-либо препятствия на своем пути.
Иван Пальдин
https://scepsis.net/library/id_4014.html - цинк
Схожие претензии к грантовизации науки и ориентированию на западные научные журналы, доводилось слышать от военных чиновников на конференции "Армия-2018", где также указывалось, что повышения индекса цитируемости в западных журналах никак не способствует увеличению числа необходимых армии и ВПК специалистов.
Еще ранее, схожие мысли слышал от Переслегина, который одно время преподавал в Сколково. Все это конечно не означает необходимости стремиться к полной научной автаркии, но вместе с тем сохраняет вопрос о наличие того самого низкопоклонства перед Западом, с которым усиленно боролись при товарище Сталине.
— А вот есть такая тема, которая очень важна, — сказал Сталин, — которой нужно, чтобы заинтересовались писатели. Это тема нашего советского патриотизма. Если взять нашу среднюю интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров, врачей, — сказал Сталин, строя фразы с той особенной, присущей ему интонацией, которую я так отчетливо запомнил, что, по-моему, мог бы буквально ее воспроизвести, — у них недостаточно воспитано чувство советского патриотизма. У них неоправданное преклонение перед заграничной культурой. Все чувствуют себя еще несовершеннолетними, не стопроцентными, привыкли считать себя на положении вечных учеников. Это традиция отсталая, она идет от Петра. У Петра были хорошие мысли, но вскоре налезло слишком много немцев, это был период преклонения перед немцами. Посмотрите, как было трудно дышать, как было трудно работать Ломоносову, например. Сначала немцы, потом французы, было преклонение перед иностранцами, — сказал Сталин и вдруг, лукаво прищурясь, чуть слышной скороговоркой прорифмовал: — засранцами, — усмехнулся и снова стал серьезным.
— Простой крестьянин не пойдет из-за пустяков кланяться, не станет ломать шапку, а вот у таких людей не хватает достоинства, патриотизма, понимания той роли, которую играет Россия. У военных тоже было такое преклонение. Сейчас стало меньше. Теперь нет, теперь они и хвосты задрали.
Сталин остановился, усмехнулся и каким-то неуловимым жестом показал, как задрали хвосты военные. Потом спросил:
— Почему мы хуже? В чем дело? В эту точку надо долбить много лет, лет десять эту тему надо вдалбливать. Бывает так: человек делает великое дело и сам этого не понимает, — и он снова заговорил о профессоре, о котором уже упоминал. — Вот взять такого человека, не последний человек, — еще раз подчеркнуто повторил Сталин, — а перед каким-то подлецом-иностранцем, перед ученым, который на три головы ниже его, преклоняется, теряет свое достоинство. Так мне кажется. Надо бороться с духом самоуничижения у многих наших интеллигентов.
https://colonelcassad.livejournal.com/2432004.html - "Про низкопоклонство и вредительство". Цитата из воспоминаний Симонова